[Раиса]

Анна Кирьянова

Если человеку не нравится наша внешность —

он нас не любит. Даже если говорит обратное. Дескать, я люблю тебя, но у тебя такие кривые ноги. Надо операцию сделать. Или «я люблю тебя, но ты страшненький и глаза косые. Один на нас, другой в Арзамас! Надо исправить!». Или про вес говорят, про короткую шею, про форму носа… Надо исправить! Не надо. То есть, если вы сами хотите – дело ваше. Для себя, для гармонии и красоты можно и исправить. Но для другого, ради его любви – смысла нет. Нет ни любви, ни принятия. И человек найдет другие недостатки потом. Или уйдет к горбатому карлику или самой толстой женщине в мире, если их полюбит. И карлик будет ему казаться совершенством… Если критикуют внешность и предлагают внести улучшения, любви нет. Истинной любви нет. Даже если сам критик полагает ошибочно, что есть любовь, – это не так. И можно захиреть и увянуть рядом с тем, кому мы не нравимся. Даже если прав человек! Даже если добра желает! Он так и будет нас больно ранить, а потом уйдет. И лучше вообще не затрагивать внешность человека, даже чужого, если вы не пластический хирург или не тренер, скажем. Даже если виду не подаст человек – раны глубокие можно нанести. Когда любят – принимают целиком. И о внешности беспокоятся из-за здоровья только. Но не критикуют жестоко и не предлагают что-то отрезать или пришить…

Одну женщину мать прокляла.

В порыве гнева, в истерике, в ссоре. Всякого плохого нажелала. И пригрозила: мол, ты каяться будешь и будет тебе потом плохо! Бывает такое в гневе, к сожалению. И дочь ушла из дому и перестала мать навещать. И отвечать на телефон не стала – да мать и не звонила, понимала в душе, что далеко зашла… И дочь очень переживала и мне рассказала эту историю. И еще она боялась материнского проклятия – это очень тяжело, очень. А потом сделала вот что, как я и посоветовала. Она пришла к маме на праздник, принесла продукты, подарки. Мать открыла, угрюмая, постаревшая, в линялом халате… Конечно, ей было стыдно, хотя она виду не показывала. Конечно, душа у нее болела, но она была мрачная тетенька и прощенья просить не умела. И дочь спокойно сказала: «Мама, скажи, пожалуйста, что все, что ты говорила, – неправда. Просто неправда. Потому что вдруг я умру, например, мало ли что в жизни бывает. Или заболею. Дети сиротами останутся. Скажи: «Все это неправда!» Мать посмотрела на дочь свирепо, потом расплакалась и стала, рыдая, говорить, что это неправда! Неправда! Вранье все это! Бес попутал, и вообще! Не было этого! Ни одного слова правды не было в этих плохих словах, а только вранье! И они обнялись с дочерью и вместе поплакали. И дочь попросила маму пожелать ей здоровья, счастья, долгих лет жизни. И мама пожелала изо всех сил. И еще бонусом добавила, что любит. Так и сказала: «Я люблю тебя, моя девочка!» Вот и вся история про проклятие. Которое надо нейтрализовать, пока не поздно и есть возможность обнять человека. И услышать от него: «Я тебя люблю!» И самому сказать: «Я люблю тебя!» А все плохое – неправда. И надо поспешить, чтобы не стало правдой…

Судьба дает шансы —

так говорят. Расхожее выражение. И примеров много, вот один, очень простой. Один мужчина разводился с женой; так уж вышло. И они уже жили отдельно, но что-то мешало окончательно поставить точку, вернее, штамп в паспорт. Хотя ничего уже не связывало этих людей; слишком много обидных слов и ранящих поступков было сказано и совершено. Любовная лодка разбилась о быт… И этот мужчина по работе полетел в другой город. Посадка началась, он стоял и с раздражением слушал, как его фамилию выкрикивают; скажем, Петренко. Тезка опаздывал, вот его и искали. И нашли – это его бывшая жена была. Она тоже летела в тот город по совершенно другому делу, по другой работе. И место ей досталось рядом с бывшим мужем – ее попросила поменяться мама с ребенком. И глупо как-то лететь три часа молча, вот эти бывшие супруги и заговорили сквозь зубы. Поздоровались. А к концу полета плакали и целовались – хорошо, что ночь была, темно! И поняли, что все еще любят друг друга; и жизнь друг без друга – это унылая пустота и холод, как за бортом самолета. Они помирились, стали больше ценить друг друга; и уважать судьбу или Нечто иное, – они не очень-то верили раньше во всякую мистику. А это не мистика. Так бывает. И часто дается второй шанс. Главное – не опоздать на самолет. Успеть на посадку. И это – просто хорошая история о втором шансе.

Сообщение отредактировал Раиса: 22 Август 2019 - 05:23

[Раиса]

Анна Кирьянова

Страшно не то,

что сотрудница мужа пишет ему игривые сообщения поздно вечером. Или звонит якобы по делу. И не то плохо, что подвыпившая ваша подруга буквально вешается на вашего же молодого человека. Или свекровь приходит в дом и дает ценные указания. Или теща насмешливо разговаривает. Или девушка сына ведет себя нагло и провокационно. Вот не это страшно. А то нехорошо, что им, этим людям, мы ничего сказать не можем. Мы же воспитанные. А потом выговариваем мужу, жене, молодому человеку, сыну, дочери – самым близким. И резко высказываем недовольство, раздражение, гнев. «Почему твоя мать так разговаривает со мной?», «Почему эта особа звонит тебе вечером?» – почему? почему? – а близкий ни в чем не виноват. Откуда он знает, почему эти люди так себя ведут? Он точно так же боится обидеть другого. Но не боится обидеть нас – мы же близкие! И возникает конфликт, разгорается ссора, отношения рушатся… И вместо любви и доверия – теперь напряжение и злость. Вот для этого, для разрушения отношений, и звонят вечером. И ведут себя хамски. И на шею вешаются. Чтобы мы стерпели, а потом с дорогим человеком поссорились. А тот, кто конфликт провоцирует, остается хорошим, добрым, невинным – он же ничего особенного не сделал! Вот и надо свое недовольство в приемлемой форме высказывать тому, кто нарушает границы. Один на один. И пусть потом они близкому на нас жалуются – теперь все нормально. Теперь они нами недовольны. Теперь они устраивают сцены и портят отношения с нашим дорогим человеком. А мы ссориться не будем. Мы же не дурачки. И не поведемся на провокацию – если она понятна теперь.

Раньше на вокзал всех пускали.

Это было плохо: там бомжи ходили, преступники, грязно и опасно. Но это было хорошо – там можно было переночевать, если некуда идти, как одной женщине. Она ушла из дому от отчаянья. Муж ее пил и над ней издевался, хотя с виду был приличный человек и писал книгу. А на работу не спешил устраиваться: он был высокого мнения о себе. А потом еще и пить принялся. Непонятый гений. А у жены никого не было родных. И к знакомым не пойдешь ночью: она совестливая была. Приложила снег к синяку и пошла, плача, на вокзал. Он недалеко был. И на вокзале она сидела – повезло, было место. И думала: что делать-то? Хорошо, что рядом не оказалось умного советчика с попреками и нелепыми рекомендациями – она бы точно под поезд кинулась. Она так и хотела, честно говоря, сделать, но были вещи, которые ее могли спасти. Паспорт. Обручальное кольцо. Шапка нутриевая. И двоюродная тетя в Нижневартовске. Билетов тогда на поезда не достать было, такие времена; но можно было попросить проводника за деньги пустить в вагон. И раздобыть местечко. Может, тетя сжалится и пустит пожить? И можно будет устроиться там на работу: здесь сократили Лену. И оклематься, решить, что делать. И эта Лена побежала на перрон; она вспомнила про тетю в минуту отчаяния, когда объявили поезд до Нижневартовска. И в эту же минуту отчаянья вспомнила про паспорт, кольцо и шапку. И побежала – пять минут оставалось до отправления, так сказал голос. И Лена успела добежать. Стала умолять проводника, молодого парнишку, пустить ее в вагон; показывала кольцо и шапку. Денег-то не было. Проводник ее пустил; не от алчности, а растерялся он. И следы побоев увидел. В общем, пустил в свое купе. Он был студент и проводником подрабатывал. И не успело сердце у него очерстветь. Хотя риск большой был! И так в разговорах о жизни они доехали до Нижневартовска. А потом поехали обратно. Потому что – что там делать, у тети полузнакомой? А в поезде хорошо и тепло. И чай с сахаром. И можно спать по очереди. И от проверяющих нетрудно спрятаться. В общем, эти люди поженились потом. И Лена работать стала в вагоне-ресторане, а Леня доучился, но остался проводником – он из детдома был и полюбил поезд. Дом на колесах. Где тепло, уютно, чай с сахаром и жена Лена. И на вокзале или в поезде мне вспоминается эта история. И в трудную минуту она вспоминается. Спасительные вещи у нас есть. И есть поезд, на котором можно уехать в новую жизнь. Не надо под него бросаться. Поезд – это чтобы спастись!

Желтые цветы —

они некрасивые были, дешевка, три цветочка всего, и такие листики – вроде укропа, чтобы убожество как-то сгладить. Это один курсант военного училища купил такой скудный букет на все свои деньги – у него было их мало. Мама в деревне, отец умер, трое детей. Но он купил, на 8 Марта, и поехал к девушке. Это было смешно и нелепо – девушка была из богатой и образованной семьи. В консерватории училась. Знала английский. И ей такие букеты дарили, каких на похоронах Брежнева не было даже. Похожие на венки. И поклонники были другие. И папа-профессор. Этот папа на курсанта глядел с недоумением и даже с презрением – так курсанту казалось. Но он ничего не мог с собой поделать и все равно ходил в этот дом. Изредка, конечно. Когда давали отпуск из училища. Он случайно с девушкой познакомился на концерте, стал немножко общаться и сильно влюбился. И вот праздник наступил, он и купил цветы. И поехал – семья девушки далеко жила, они предпочитали жить за городом, Охта, по-моему. А был дикий мороз, такой тогда выдался март. Но этот курсант все равно поехал с этим своим жалким букетом. И он цветы, завернутые в газету, очень берег. К груди прижимал, под шинелью, дышал на них, снял перчатки и руками грел… Долго-долго ехал и шел по страшному морозу и грел свои цветы. Желтые цветы. Он не знал, что желтые как-то не принято дарить, да и не было других по карману… Он приехал, пришел, добрался в стужу и метель. Ну, а цветы замерзли. И раньше-то убогие были, а стали – фу, какие некрасивые. Потемнели и скукожились, и укроп тоже замерз… Но он все равно протянул девушке цветы в помятой газете и сказал по-военному четко: «Поздравляю с Восьмым марта!» А сам чуть не плакал – в вазах стояли роскошные букеты. И было тепло, просторно, светло, музыка играла… И он повернулся, чтобы идти обратно, отпуск короткий был, увольнительная. И ушел во тьму и пургу, к себе в казарму. Ну, а девушка потом вышла за него замуж, конечно. Ей папа-профессор сказал, что это правильный выбор. И цветы красивые. Прелесть просто. И человек красивый, который просто приехал через весь город в мороз и непогоду, привез желтые цветы и поздравил. Просто так. Потому что так положено относиться к девушке. И эти люди до сих пор живут вместе, генерал и жена генерала, генеральша. А я просто вспомнила – мне желтые цветы подарили. Иногда ничего особенного в подарке нет. Но его купили на последние деньги, грели дыханием, несли на груди через морозный город, в ветер и стужу, просто так, не имея никаких шансов. Просто так положено – дарить цветы. Сколько бы они ни стоили; дело совсем не в этом…

Сообщение отредактировал Раиса: 23 Август 2019 - 05:15

[Раиса]

Анна Кирьянова

Доктор-ветеринар лечил животных:

собаки и кошки тоже болеют. Доктор посещал пациентов на дому и разговаривал с хозяевами – не просто лечение назначал. И он понял простую вещь: болезни животных связаны с состоянием хозяев. Одна собака просто погибала от высокой температуры; доктор от отчаяния велел вынести ее на улицу. И температура тут же спала! А дома немедленно поднялась. Хозяева переживали очень из-за родственника, который умирал от ожогов в больнице. И дома была напряженная эмоциональная атмосфера. Человек выздоровел – и выздоровела собака. А в другой семье собачки взрослые вдруг стали писаться и какаться, извините. Без причины, хотя знали правила! А у хозяина проходила опасная и важная проверка, он нервничал очень. Проверка завершилась хорошо, и собачки стали примерно себя вести. А одна бедная собачка погибла от тошноты, потому что совсем не могла есть. Хозяйка переживала страшное потрясение из-за подлости близкого человека. И испытывала ярость и боль – глубоко в душе. Но собака все чувствовала и сопереживала. Так сопереживала, что погибла, доктор не смог ее спасти, хозяйка не смогла переключиться – душевную боль так просто не прекратишь. И животные брали на себя болезни хозяев: мочекаменную болезнь, сердечную… И хозяин чувствовал себя лучше – животные лечат, это доказано. А собачка, кот или попугайчик болели. И не жаловались – животные не жалуются. Просто смотрят особым взглядом и до последнего вздоха выражают любовь. Их ведь ради любви и берут в дом. Только ради любви. И они любят. И все берут на себя, делят с нами болезнь и несчастье. И причина болезни животных – так считает доктор, – в состоянии хозяев. В их эмоциях и тревогах. В негативных влияниях от других людей. Он многих спас, этот добрый и умный врач, и объяснил, что домашним животным передается состояние хозяев. И они немедленно начинают спасать хозяев – ценой своей жизни. Это и есть любовь.

На балконе надо было шкаф сделать.

Для хранения заготовок: огурцы, помидоры, капуста. В саду много всего выросло, а хранить негде. И жена просила мужа сделать шкаф. Убеждала, что шкаф экономически выгоден и полезен. Что удобно будет. И даже кричала на мужа, обзывая его лентяем. Муж обещал, но ничего не делал, хотя аргументы были логичными и правильными. А потом жена мужу сказала: «Представляешь, Витя, придет зима. Ты с работы вернешься, усталый и голодный. Входишь в теплую квартиру – картошечкой жареной пахнет. Я хорошо жарю картошечку с луком, аромат, сам помнишь, божественный. Ты разденешься, зайдешь на кухню, я тебе положу картошечки с пылу с жару. А потом достану из шкафа на балконе баночки, запотевшие, пузатенькие, с огурчиками и помидорчиками. Открою – на всю кухню запахнет укропом и чесноком! Огурчики хрустящие, холодные; помидорки тугие, сочные – и ты будешь все это есть с картошкой. Огурчики хрустят, помидорчики лопаются от сочности… Ну, хорошо ведь будет? А я тебя обниму, пока ты ешь. И поцелую. И скажу: «Спасибо за шкафчик!» Муж немедленно поехал в магазин за материалами. И глаза были с поволокой, мечтательные. И даже ему хотелось, чтобы поскорее зима наступила; и пришел этот счастливый день с картошечкой и огурчиками. И хрустящей капустой – надо побольше шкаф сделать! Вот и все. Это правое полушарие работает. Там мечты и образы, там метафоры и будущие удовольствия. Пока жена к левому полушарию обращалась, оно молчало. А правое – откликнулось на призывы, а как же! Оно всегда откликается. И вот так надо просить правильно, по-хорошему, результативно. И если вам захотелось сейчас малосольного огурчика или помидорку с запахом укропа, значит, все верно и правильно. Ваш мозг отлично работает. И лучше всего побуждать человека к действию таким вот приятным образом – через образы. Тогда можно быстро добиться желаемого. И сесть потом рядом за стол, себе тоже положить за труды тяжкие помидорчиков, огурчиков, капустки хрустящей…

Прошлая бедность —

не голод. Еда какая-то все равно была, хоть и мало. И невкусно иногда. Но была еда. А вот холодно было очень и скользко. Потому что страшное пальто на вате почти не грело, но было тяжелым, как гроб. И сапоги ужасно скользкие, осенние, «молнии» часто ломались. И иногда наденешь сапог, а снять не можешь. И внутрь вязаной шапки газету в мороз подкладывали. И я тоже. Ехать в университет надо рано утром; темно и холод. И грязь. И вот очень холодно было. И с тех пор запомнилось: надо человека согреть. Надо, чтобы было тепло ему. Вот это самое важное в трудные времена. Если тепло человеку, он все вынесет и справится. Холод – это не когда холодно на улице. Это когда человек плохо одет. Не уродливо, а недостаточно тепло. И когда нас любят, нас всегда спрашивают, надели ли мы теплую кофточку. Или шарф подают. И даже сердятся и говорят: «На улице холодно! Где твоя шапка? Где перчатки?» Это – проявление любви. Особенно от тех, кто помнит холод и бедность… И обнимаешь с любовью именно так – словно согреваешь собой. Любовь – это когда спрашивают, не замерзли ли мы. И кричат вслед про забытый шарф.

Сообщение отредактировал Раиса: 24 Август 2019 - 06:26

[Раиса]

Анна Кирьянова

В любовном треугольнике

кто угодно может оказаться. И нет общих советов. И оценочные суждения трудно высказывать, если не знаешь всех обстоятельств. Это все очень индивидуально. Все зависит от личностных качеств людей, которые оказались в такой ситуации. Поэтому все ответы – только лично. Всегда. Но вот что скажу важное – в период увлечения и страсти человек плохо оценивает того, в кого влюблен. Он словно пьян от любви. Такое бывает. И один мужчина очень влюбился, просто «солнечный удар», как писатели говорят. Жена очень страдала, переживала, плакала и даже поговаривала о том, что жить не хочет. Врач выписал ей лекарства. Муж метался, но уже почти принял решение – уйти. Но боялся все же оставить жену. И ребенок еще маленький. И собачка – хотя это смешно звучит, но он был привязан к собачке. И любимая женщина сказала просто и ясно: «Раз эта ненормальная жена тебя не отпускает, да еще грозится убить себя, ты ей таблетки подсыпь, да и все. Это никого не удивит – многие знают, какая она истеричка. Тебе ничего не будет. А ребенка можно отдать бабушке. Или в интернат. А собаку эту противную надо усыпить – зачем нам докука и морока?» Вот тут мужчина немного отрезвел. И увидел ведьму, злую психопатку, холодную и жестокую. И он, конечно, порвал отношения, но любимая женщина долго его преследовала и угрожала. Пришлось даже в полицию обращаться. А в другом случае любимый мужчина попросил отдать ему все сбережения – ему очень были нужны деньги для успешного проекта. И еще кредит женщина взяла, мужу наврала, извините. И этот простодушный муж выступил поручителем. А любимый человек деньги присвоил. И на всякий случай мужу выслал компрометирующие фотографии, сами понимаете какие. И дополнил – мол, потом размещу в Сети, если будете ко мне приставать. Так что не стоит бросаться в омут головой или, как в Америке говорят, «падать в любовь». Иногда человек нам совершенно незнаком, непонятен, неясен – мы любим какой-то придуманный образ, который наделили самыми лучшими чертами. А потом события начинают разворачиваться как в триллере про маньяков – они ведь тоже, маньяки-то, сначала вполне добродушны и дружелюбны. Поэтому нет общих советов. Нет смысла кого-то осуждать, считать виноватым, подлым. Но и нет смысла действовать в пылу увлечения – можно так упасть, что потом не встанешь. И правило только одно: в личных отношениях все зависит от личности участников. А понять личность не сразу можно.

Кофе дрянной был.

И девушка не очень красивая – полноватая и немодная. Она уборщицей работала, хотя называлось это красиво – «хозяйка офиса». И днем в своем закутке она готовила растворимый кофе. И обедала печеньем. Неправильно питалась, но выходило дешево. И начальник как-то зашел в закуток по какой-то надобности; она и ему кофе предложила с печеньем. Простоватая она была, как ребенок. И этот Игорь Семенович выпил кофе, съел печенье – он жил в бешеном ритме, даже поесть было некогда. Посидел на железном стульчике за шатким столиком. И про печенье сказал, что вот в его детстве печенье было так печенье! «Юбилейное» – такое вкусное! Дедушка из Москвы привозил, оно просто таяло во рту. И еще были карамельки такие, сверху шоколад, а внутри карамель с начинкой. Очень вкусно! И шоколад был в детстве совсем другой. Вот так он рассказал и ушел. А потом через пару дней снова забежал, попросил кофе – он опаздывал на встречу, некогда было ему ждать, пока секретарь сварит. Давайте растворимый! И рассказал, как он в детстве ходил на рыбалку с мордой. Морда – такая плетеная штука, рыба сама в нее забивается. Это на даче было. Там была маленькая речка, а вот в армии он служил в морфлоте на океане Тихом. Там, конечно, другое дело! Рыбы было много! И девушка ему письма писала-писала, а потом перестала – замуж вышла. Это понятно, тогда ведь три года служили… В общем, эта Таня все слушала внимательно. И даже иногда плакала, когда Игорь Семенович рассказывал печальное. Или смеялась, когда веселое рассказывал. И они пили этот жуткий напиток в огромных количествах, совершенно не замечая, какой он гадкий. И ели печенье. А потом Игорь Семенович принес торт. И не сказал Тане: мол, надо тебе поменьше есть. Наоборот, самые большие куски отрезал пластиковым ножиком. И все рассказывал, рассказывал… Как у него сын погиб, как жена ушла к другому, как он попал в тюрьму в лихие годы и как спасся… Долго рассказывать, но потом они поженились. И все. Хотя Игорь Семенович старше Тани лет на двадцать – ну и что? Ужасно он ее полюбил за ум и доброе сердце. И за красоту – Таня и правда на глазах похорошела. Видимо, кофе был все же полезный. Или любовь. Или рассказы Игоря Семеновича – он очень любил рассказывать интересное, про свою жизнь. Да только за всю жизнь его никто не слушал. Только указания слушали беспрекословно, это да. Такая вот история про ужасный напиток, который оказался эликсиром любви. И про то, что на свете много успешных, красивых, сильных людей, которым не с кем поговорить. Которых никто не слышит и не слушает. А кто выслушает – тот и ляжет на сердце, потому что искренность и откровенность навеки связывают добрых людей. И своему ребенку, который скоро родится, Игорь Семенович тоже все будет рассказывать. И слушать его будет. А Таня мало говорит; но зато вечерами они поют песни дома – нелепое занятие для супругов. Но это очень хорошо; почти как рассказы о детстве…

[Раиса]

Анна Кирьянова

Я знаю счастливую семью.

По-настоящему счастливую. Они поженились давно, начинали с нуля, жили в комнатке в общежитии, даже вилок не было, ели ложками. Сейчас муж стал очень богатым и успешным человеком. Занимает высокую должность. И жена не сидит дома – она актриса. И вот они очень хорошо живут. В прекрасном доме, в богатстве и довольстве. И между собой у них бывают мелкие ссоры, как у всех. Но они любят друг друга очень. И выглядят хорошо, молодо и энергично. И мне жена, Марина, как-то рассказала вот что. У мужа всегда была отвратительная, в сущности, привычка. Утром они собирались на работу. Надо было рано-рано выехать и из области ехать в город на автобусе, потом – на метро, суета и спешка, – и вот иногда Марина уже наденет сапоги, а муж из кухоньки кричит: «А разве еще тост не остался? Ой, как жалко! Я не наелся. А чаю больше нет?» Противная привычка, так ведь? И Марина могла резко ответить: «Я, между прочим, тоже работаю! Хватит жрать!» – ну, как-то так. Или еще резче. Но она снимала сапоги, проходила в кухню и быстренько поджаривала еще тост. Или быстренько наливала горячий чай своему вредному мужу. И ласково гладила его по голове. И говорила: «Кушай на здоровье! Тебе надо быть бодрым и сытым!» Это не всегда, конечно, было. Но довольно часто. И иные психологи или поборники равноправия возмутились бы и посоветовали не потакать прихотям мужа. Ишь, как обнаглел, эгоист! Но Марина никому не рассказывала. А просто возвращалась от дверей и наливала чай. Это был такой ритуал, обряд; Марина заметила, что именно в трудные, напряженные дни, накануне важных переговоров и решений, муж так поступает. Это он так просил любви и внимания, но понять такое может только любящая жена. И любящая жена тихонько вздыхала, стаскивала сапоги и куртку, возвращалась на кухню… Теперь у них кухня размером с мою квартиру. И есть кухарка, экономка, горничная. Но иногда муж по-прежнему кричит из огромной кухни: «А разве тостов больше нет? Мариночка! Я не наелся!» И это его единственная плохая привычка. Очень плохая. Но с ней можно жить и мириться. Потому что с чем-то мириться все равно приходится, если хочется жить вместе. Если любишь человека. Если понимаешь, почему он иногда так поступает. И каждый получает поддержку и внимание по-своему. Но каждому они очень нужны. А гордо и свирепо ответить можно, конечно. Отстоять свои права. И не дать чаю – пусть сам нальет. Оторвет попу от стула и нальет! Да, это правильно! Но не всегда. Потому что в любви и счастье нет правил!

«Да, ты совершенно прав», —


сказала жена мужу. Он ей кричал, что она некрасивая, толстая, плохая мать и зря он маму не послушал, которая его предупреждала! Он и раньше такое говорил в гневе, и довольно часто. А жена кричала и спорила. И отрицала очевидные факты. А теперь вот согласилась с фактами. Да, так все и есть. Старая, толстая, некрасивая. И он зря женился. Это громадная ошибка. Она во всем виновата. И просит простить за все. С этими тихими словами жена стала смотреть телевизор. А муж замолчал и испугался. Он не знал, что теперь делать; он понял, что перегнул палку. Он стал говорить жене, что можно что-то исправить, поменять к лучшему, сбросить вес, больше требовать от детей – а жена слушала и кивала. Соглашалась. И ни слова не сказала поперек; ничего не припомнила, не то что раньше! Скандал затих, дети пришли из школы – они большие уже были. И дома было тихо. Спокойно. Как в склепе. Потому что, когда человек согласится с тем, что он никчемный и некрасивый, ссоры кончатся. И отношения тоже кончатся. Все. И напрасно муж говорил, что погорячился, не так хотел сказать, не то имел в виду, – жена только кивала и говорила, что полностью согласна. Он прав. Ему надо на ком-то другом жениться, она не против, сама виновата. И жизнь превратилась в кошмар. Потому что когда человек признает все обвинения, отношения кончатся. Когда перестанет защищаться, бороться, отвечать, конфликтов не будет. Но и чувства исчезнут. Равноправные отношения кончатся. А с ними и любовь. Никого нельзя обвинять и унижать вечно: ни мужа, ни жену, ни ребенка, ни подчиненного… И этот муж осыпал жену подарками, и просил прощенья, и говорил о любви, – и она слушала и кивала. И смотрела через плечо мужа в окно, на желтые деревья, на небо, куда-то вдаль. Туда, куда смотрят все, чье сердце разбито. И кто согласился, что он плохой и никчемный. Не надо так говорить близкому человеку – наступит день, когда он согласится с обвинениями. Но лучше никому от этого не станет.

Агате Кристи стукнуло сорок,

когда ее позвал замуж двадцатичетырехлетний Макс Мэллоун. Полюбил он ее очень. Хотя в те времена сорок лет были почти старостью. И разница в возрасте огромная. Агата благоразумно посоветовалась с сестрой. И сестра еще более благоразумно ответила, что надо подождать. Агата намного старше. Очень намного. Она уже довольно пожилая дама. Поэтому надо не спешить, а проверить свои чувства и чувства молодого человека. Годика три обождать в разлуке. А там все станет ясно: любовь это или увлечение. Вот тогда Агата и приняла решение. Она ответила сестре ясно и просто: «Видишь ли, за три года я еще больше состарюсь. Жизнь проходит, и время быстротечно. Пожалуй, я выйду замуж за Макса, пока он предлагает. И вообще – мало ли, что впереди»… Вот это было разумное и здравое решение. Иногда надо подождать, конечно, и все проверить. Но жизнь-то проходит. И шансы исчезают. И поезд уходит с перрона – на него можно не успеть, пока прикидываешь, выжидаешь, семь раз отмеряешь… И Агата вышла замуж и счастливо прожила с мужем до глубокой старости. А так, если бы ждала, состарилась бы. И молодой человек мог устать ждать – так тоже бывает. И вообще, потом началась война, которую Агата и Макс чудом пережили и остались в живых. Так что решение зачастую не терпит отлагательств. Надо ковать железо, пока горячо, если речь идет о нашей жизни, о чувствах, о новых возможностях и шансах. Второго шанса может не быть. И три года – это очень долгий срок для довольно короткой человеческой жизни…

Сообщение отредактировал Раиса: 26 Август 2019 - 16:23

[Раиса]

Анна Кирьянова

Одни молодые супруги сильно поссорились.

Так часто бывает. Ну, и пошли разводиться – сгоряча, это тоже бывает. И друг мужа приехал на своей машине, чтобы подвезти до ЗАГСа быстро и с комфортом – он же друг! И всю дорогу этому молодому мужу рассказывал, какое правильное решение он принял. И какая гадина эта его жена Таня. А в ЗАГСе работала немолодая соседка, город маленький… И она очень быстро, без очереди, приняла заявление. И сказала, что все усилия приложит для скорейшего развода! Очень постарается помочь! И улыбалась радостно. А жену подруга домчала с ветерком – она у подруги ночевала. И тоже всю дорогу рассказывала, какой подлец этот ее муж. Помесь Гитлера с Чикатило. И вообще он подкатывал к подруге с пошлыми намерениями, смотрел развратно! А мама в это время писала поддерживающие эсэмэски: прочь негодяя! Пусть сдохнет! Мужу мама его тоже писала такие бодрящие слова про жену. А папа звонил и подбадривал тоже. И все проявили такую радость и восторг, что супруги даже как-то испугались и пришли в себя. И поняли, что зря они ссорились. В сущности, причин нет для развода. А есть причина подумать насчет окружения, из-за которого ссоры и происходили… В общем, жена и муж помирились, они ведь любили друг друга. А вот из городка им пришлось уехать – их все возненавидели, когда они передумали разводиться. И теперь они счастливо живут в большом городе. Хорошо живут. И никого не вмешивают в свои маленькие конфликты. Впрочем, конфликтов тоже почему-то не стало…

Это короткая история.

Я приукрашивать не умею ни здесь, ни на приеме. Говорю как есть. Одна дама познакомилась в Сети с мошенником. Он ей прислал фотографию и рассказ о себе. Потом еще написал. Потом завязалась переписка, и он попросил денег. Дама была юрист. Очень умная, хотя и временно одинокая. Она все поняла, хотя мужчина ей ужасно нравился. Вот прямо с первого взгляда любовь возникла, ну, бывает же такое! Ее типаж. Вот он сидит на веранде своего дома и пьет кофе. Вот он с собакой гуляет… Ее мужчина! А просит деньги. Нехорошо. Она взяла и фотографию нашла в Сети – это, конечно, была чужая фотография. Вообще не того, кто писал. А одного Сильвио, который ни сном ни духом не ведал, что его фотографию стащили и используют. Дама написала этому Сильвио – так, мол, и так. Вашу фотографию, синьор, украли злые люди и сейчас посылают ее доверчивым женщинам. Примите меры! Сильвио ответил – дескать, благодарю, какой кошмар, в самом деле! И так дела не очень, отель на грани разорения, жена ушла, денег нет, машина в залоге, а тут еще такая неприятность. Дама ему тоже написала – не отчаивайтесь! Меня тоже муж бросил и все забрал. А что не забрал, то приставы арестовали. Но это все преодолимо, надо надеяться. Жизнь – она полосатая. Сильвио тоже написал поддерживающие слова. Мол, ничего, прорвемся! В общем, вскоре дама поехала к Сильвио и устроилась работать экскурсоводом – она отлично знала английский. И итальянский быстро выучила при помощи Сильвио. И у них все хорошо, а мне подарили кофейничек и кошелек коричневый, потому что счастливые люди всегда дарят что-то. И приглашают в отель – вроде дела получше пошли. Все. Больше добавить нечего, никаких поучений. Просто не надо отчаиваться. И надо что-то предпринимать. И даже из плохого может получиться очень хорошее, если с умом взяться за дело.

Как эти люди живут вместе?

И зачем? Писатель Зощенко боролся с мещанством, а его жена Верочка Кербиц-Кербицкая на его гонорары напокупала безделушек, статуэток, абажуров, спальный гарнитур в стиле Людовика и пальму в углу поставила. Мещанка! И Зощенко кричал жене: «Я имею право на внимание к своему белью! Я имею право на обед! Вы мещанка!» – всякое такое. Они часто ссорились. Писатель был очень нервный, а Верочка – халатная и плохая хозяйка. И много всего им пришлось перенести, этим разным людям. В блокаду Верочка с сыном осталась в Ленинграде – ни за что не согласилась уехать. Зощенко эвакуировали в приказном порядке, хотя он подавал заявление на фронт. И он из голодной Москвы в умирающий Ленинград пересылал какие-то печенинки и горстки сахару: для семьи, для Верочки… А потом они снова встретились и стали вместе жить. И Зощенко выгнали из Союза писателей, он стал нищим и совсем больным. Не было уже ни гарнитура, ни ковров, ни пальмы. Они вместе с Верочкой вырезали стельки из пыльного фетра для артели инвалидов – тем и жили. И тоже все ссорились. И даже кричали. А потом поехали на море – жизнь снова немного наладилась. И писатель положил голову на грудь своей Верочки, как малыш, и сказал, что одну ее любил всю жизнь. Ей и жил. Она и есть – его жизнь. А потом умер. И лежал с улыбкой на губах, хотя в жизни никогда не улыбался. И непонятно со стороны, зачем люди живут вместе. И хочется дать им совет развестись и поискать более хорошего партнера. Более отличного. Но, может быть, это все равно что посоветовать человеку убить себя. И поискать лучшую судьбу, лучшую жизнь и лучшего себя. Иногда вся жизнь человека – в его близком, вот и все. В том, кому можно положить голову на грудь и сказать: «Я люблю только тебя. Ты моя жизнь. И другой мне не надо!» – и неважно, есть гарнитур и пальма или подметки приходится вырезать. Главное – чтобы было кому голову на грудь положить…

Сообщение отредактировал Раиса: 30 Август 2019 - 18:24

[Шуня]

… Человек лежал на полу. Мир опрокинулся внезапно, сбив с ног и навалившись всей тяжестью, пронзая колким, поднимающимся снизу вверх холодом, почти лишив Человека возможности пошевелиться.

Человек простонал: «Тома», слабо хлопнул ладонью по полу. «Тома!» Лёгкий топоток маленьких лапок по старому деревянному полу отозвался эхом в тишине дома.

«Тома, Томочка, сюда, девочка!» Человек услышал тихое мяуканье из-за закрытой двери. «Вот оно как!» - вяло подумал он, вспомнив, что зайдя в комнату, сам закрыл дверь на ручку, чтобы немного побыть одному, в тишине.

И теперь Тома, маленькая персидская кошечка, приученная бывшей владелицей всегда быть в одежде (даже спать в специальной кошачьей пижамке) и потому совершенно не возражавшая носить на спинке лёгкий рюкзачок с лекарством Человека, суетилась перед напрочь закрытой дверью, пыталась мягкой, лишённой когтей лапкой скрести дверь, подсовывала её под дверь, безуспешно стараясь прорваться к своему Человеку, чувствуя, что там, за дверью, беда, и она могла бы помочь, если бы только ей удалось открыть дверь...

И она старалась. Изо всех своих кошачьих сил, чувствуя, что холод накрывает человека всё сильнее и в человеке всё меньше остаётся того тепла, без которого невозможна жизнь. Жизнь...

Тома отчаянно заплакала, призывая на помощь. Человек услышал, как десятки лапок буквально посыпались со всех полочек, домиков, подоконников, их лёгкие шаги почти смогли заставить человека улыбнуться. Теперь на дверь кидались, скребли её когтями, трясли изо всех сил несколько десятков созданий... Человек чувствовал сквозь дверь волны любви, тревоги и желания помочь от маленьких созданий, для которых дверь стала, увы, непреодолимой преградой. Кошки не боялись за себя, за то, что будет с ними, если дверь не откроется...

Они думали о другом... Они рвались к своему Человеку, попавшему в беду... Обламывая в кровь когти, толкаясь, больно ударяясь о дверь. Они трясли её и царапали в надежде на чудо...

Когда к двери подошла Буля («полсобаки», Батоша, собака, убитая своей хозяйкой, но выжившая вопреки и благодаря), кошки расступились, уступая ей место. Она начала неистово рыть лапами пол у двери, пытаясь сделать подкоп. Её мощные лапы выхватывали щепы из двери, вспарывали доски пола. Но она, увы, не понимала, что достаточно надавить лапами на ручку и дверь откроется. Просто надавить.

Не до конца восстановившийся, страшно травмированный собачий мозг просто не понимал этого. И собака отчаянно старалась, она помнила, как несколько дней и ночей Человек прижимал её к себе, укачивая как ребёнка и просил: «Возьми моё тепло, возьми всё, что тебе сейчас нужно, отдай мне то, что тебе сейчас мешает выжить!» Собака подняла вверх свою искорёженную морду и взвыла горьким, отчаянным собачьим плачем...

По звуку бубенчика на ошейнике человек понял, что пришла трёхлапая старенькая глухая Бетси. Много лет назад человек нашёл её на обочине, обессиленную, покрытую слоем грязи, перемешанной с кровью, а потом долго держал её на руках, со слезами моля: «Возьми моё тепло!» Кошки любили и уважали Бетси за фантастическую любовь к жизни, за умение организовывать массовые игрища с какой-нибудь пустяшной бумажкой, фантиком или крышкой от пепси, за ловкость, с которой она научилась, несмотря ни на что, забираться на самые высокие лежаки, под самый потолок. К тому же она была невероятно мудра.


Человек услышал звук бубенчика, скрежет когтей по двери, потом удар, ещё и ещё, и - наконец! - лёгкий щелчок по ручке двери. «Давай, девочка, давай, иди ко мне!» Бетси немного отдышалась и снова бросилась на дверь... Но, видимо, плохо подпрыгнула и не смогла достать до ручки, лишь больно ушиблась. Кошки и собака смотрели на неё, не шевелясь. Казалось, они не только перестали двигаться, но и перестали дышать.

А Человек подумал: «Господи, ты же видишь, какие они хорошие... Не допусти зла. Без меня им будет... и они... они не заслужили такого...»

Бетси собрала все свои силы, прицелилась... Лёгкая, пушистая, она словно взлетела... Раздался щелчок, и в дверь, толкаясь и перепрыгивая друг через друга, вломилась толпа взволнованных зверей. Тяжело дыша, они прижимали свои горячие носы к Человеку, отталкивая друг друга, умоляя на понятном только им и их Человеку языке: «Возьми, возьми моё тепло!»К Человеку с трудом протиснулась Тома, села прямо под руку так, что даже немеющей рукой Человек смог достать из её рюкзака своё лекарство. В комнате стало так тепло от громкого мурчания и сопения маленьких курносых кошек, от шумного дыхания Батоши..
Человек закрыл глаза...

А когда он проснулся, в комнате было тихо-тихо. Человеку было тепло и уютно в окружении тёплых спящих котов, заполнивших всю комнату, буквально накрыв человека и всё вокруг живым «персидским» ковром. Только «полсобаки» возвышалась над всеми, чутко прислушиваясь ко всем звукам и шорохам, готовая защитить любого из тех, кто так безмятежно спал сейчас...

Казалось, всё вокруг было напитано любовью, добром и покоем, будто это было самое мирное и спокойное место на Земле... Ведь любой в этой комнате готов был предложить другому во имя любви: «Возьми моё тепло!»

Прикрепленные файлы

•  2YVg9.jpg (66,7К)
  Количество загрузок:: 0

[iriskka]

[iriskka]

[iriskka]

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?

Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
— Я, собственно… — собеседник замялся.
— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню.

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.

— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
— Нигде? — спросил Максим тихо.
— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
— Да, продолжайте, пожалуйста.

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.

Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
— У вас есть дети?
— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.

— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».
Лермонтов «Мцыри».
Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.
Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.
Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.
Классика, беллетристика, фантастика, детектив.
Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.

— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.

— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.

— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
— От… От кого?!
— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
— Боже мой, — сказал он. — Входите... Входите, дети.

Автор Майк Гелприн, "Свеча горела", 2011г.

[iriskka]

Его супруга умерла, и он остался совсем один.
Как-то воскресным утром зазвонил телефон…
Виктор Семенович – рослый, весьма еще крепкий 70-летний старик, уже вот 4 месяца как похоронил супругу и учился жить один. Получалось худо, будто он вообще никогда без нее не жил. Часто стал беседовать с самим собой, чтобы получать от себя ценные советы по хозяйству.
Но, мужчину это пока не особо тревожило, ведь он психиатр и привык все контролировать. От стресса еще не такое бывает, так что перекинуться парой слов с умным человеком — вполне еще в пределах нормы.
Эх, ему бы детишек с внуками, но, увы, не нажили, не получилось.
В одно воскресное утро зазвонил телефон и вытащил Виктора Семеныча из теплой ванны. Он не ждал от этого ничего хорошего, он уже четыре месяца не ждал от жизни ничего хорошего и в своих ощущениях никогда не ошибался.
На проводе был дворник-узбек и на узбекско-русском что-то рассказывал.
Это был странный звонок, ведь никаким дворникам Семеныч не раздавал свой телефон, он даже имен их не знал, просто приветствовал, когда проходил мимо.
Вдовец прислушался и едва выяснил, что дворник нашел какую-то потерявшуюся собачку, увидел на ошейнике номер телефона и позвонил.
В общем, они ждут его у подъезда. Впрочем интересно, что у Виктора Семеновича ничего похожего на собачку нет, никогда не было и быть не может, он вообще был против животных в доме.
Но, спорить врач не стал, ведь без жестикуляции, с узбеком особо-то не поспоришь.
Неохотно накинул плащ поверх пижамы и спустился на улицу.
На пороге курили дворники, а в ногах у них дрожал крохотный, мокрый от дождя, белый щенок и с недоверием оглядывался по сторонам.
Но как только щенок заметил Виктора Семеновича, он громко заскулил и неуклюже кинулся к старику прямо к домашним тапочкам. Песик скакал вокруг удивленного старика, всячески пытаясь запрыгнуть к нему на ручки. В конце концов, ему это удалось.
Дворники заулыбались и сказали: «Узнал хозяина», подхватили свои метлы и ушли, а старик с обслюнявленным лицом, остался стоять под моросящим дождем и со странным любвеобильным щенком на руках. На ошейнике и вправду была табличка с номером телефона и именем: «Виктор Семенович». Мысли крутились в голове со скоростью света:
Что делать? Куда его? Вот, гаденыш, запачкал лапами новое пальто.
Ну, теоретически, собака, хоть и полная антисанитария, но для человека в твоем положении, вещь полезная.
Давай скорей домой, а то простынешь тут после ванны.
Нет, нужно быстро его куда-нибудь пристроить.
А далеко ты в пижаме и тапочках его понесешь? К тому же на ошейнике телефон и имя хозяина. Твое имя.
Так-то да, но может это чья та злая шутка? А юмор в чем?
Его ведь нужно: выгуливать, кастрировать, вязать, развязывать, кормить, лечить, потом еще эти прививки, плюс когти подрезать каждый месяц.
Разве ты разберешься со всем этим?
У тебя два высших образования, ты профессор, ничего, справишься, зато прогулки на свежем воздухе тебе пойдут на пользу.
Нет, глупости, не смешно. Тебе же на лекции почти каждый день. Как его дома оставить? В общем, нужно скорее сдать его в собачий питомник, приют, скотобазу, или как это у них называется?
Скотобазу? Ну, ну. Посмотри правде в глаза. А вдруг это твой пес, ты завел его, потерял и от того так разволновался, что аж вычеркнул эти события из памяти? В твоем состоянии может быть, не зря же тут табличка. И ты, вот так запросто сможешь его выбросить? Подумай, старый идиот, каково будет этому щенку, который, кстати, тебя знает и любит, оказаться среди чужих людей или на улице? Если забыл кличку, зови пока Вася и не выделывайся, потом вспомнишь. От какого-нибудь синдрома Корсакова еще никто не умирал. Возьми себя в руки, иди домой, попей витамины и успокойся.
Прошел год, профессор посвежел. Время и утренние прогулки сделали свое дело. Вася вырос в огромного саблезубого коня белой масти, но с очень добрым характером. Виктор Семенович ежедневно приходит с ним на лекции, а уже в институте освобождает от намордника, величиной с его голову. Вася целый день послушно лежит на кафедре и лает тому, кто угостит пряником…
Как-то в кабинет профессора вошла большая группа студентов, они, понурив головы, помычали, почесали за ухом Васю, а потом признались, что хотели как лучше и извинились за жилетку. Не было никакой амнезии – это они купили Васю в питомнике, заказали табличку на ошейник, подговорили дворников, но, главное, еще перед рождением щенка, украли на кафедре старую жилетку Виктора Семеновича. На этой самой жилетке мама родила и вскормила Васю, поэтому он так полюбил своего хозяина, еще задолго до их первой встречи.

[iriskka]

Сестра Фаины Раневской, Изабелла, жила в Париже. В силу ряда обстоятельств она переехала в Советский Союз. В первый же день приезда, не смотря на летнюю жару, Изабелла натянула фильдеперсовые чулки, надела шёлковое пальто, перчатки, шляпку, побрызгала себя "Шанелью", и сообщила сестре:
- Фаиночка, - я иду в мясную лавку, куплю бон-филе и приготовлю ужин.
- Не надо! - в ужасе воскликнула Раневская. В стране царили процветающий дефицит и вечные очереди. Она понимала, как это подействует на неподготовленную жительницу Парижа.
- Не надо! - я сама куплю!
- Фаиночка, бон-филе надо уметь выбирать, а я это умею, - с гордостью заявила Изабелла и направилась к входной двери. Раневская, как панфиловец на танк, бросилась её наперерез.
- Я пойду с тобой!
- Один фунт мяса выбирать вдвоём - это нонсенс! - заявила сестра и вышла из квартиры. Раневская сделала последнюю попытку спасти сестру от шока советской действительности:
- Но ты же не знаешь, где наши магазины!
Та обернулась и со снисходительной улыбкой упрекнула:
- Ты думаешь я не смогу найти мясную лавку?
И скрылась в лифте.
Раневская рухнула в кресло, представляя себе последствия первой встречи иностранки-сестры с развитым советским социализмом.
Но говорят же, что Бог помогает юродивым и блаженным: буквально через квартал Изабелла Георгиевна наткнулась на маленький магазинчик, вывеска над которым обещала "Мясные изделия".
Она заглянула вовнутрь: у прилавка толпилась и гудела очередь, потный мясник бросал на весы отрубленные им хрящи и жилы, именуя их мясом, а в кассовом окошке толстая кассирша с башней крашенных волос на голове, как собака из будки, периодически облаивала покупателей.
Бочком, бочком Изабелла пробралась к прилавку и обратилась к продавцу:
- Добрый день, месье! Как вы себя чувствуете?
Покупатели поняли, что это цирк, причём, бесплатный, и, как в стоп-кадре, все замерли и затихли. Даже потный мясник не донёс до весов очередную порцию "мясных изделий". А бывшая парижанка продолжала:
- Как вы спите, месье?... Если вас мучает бессонница, попробуйте перед сном принять две столовых ложки вина..... А как ваши дети, месье? Вы их не наказываете?..
Нельзя наказывать детей - можно потерять духовную связь с ними. Вы со мной согласны, месье?
- Да, - наконец выдавил из себя оторопевший мясник и в подтверждение кивнул.
- Я и не сомневалась. Вы похожи на моего учителя словесности: у вас на лице проступает интеллект.
Не очень понимая, что именно проступает у него на лице, мясник на всякий случай смахнул с лица пот.
- Месье, - перешла к делу Изабелла Георгиевна, - мне нужно полтора фунта бон-филе. Надеюсь, у вас есть.
- Да, - кивнул мясник и нырнул в кладовку. Его долго не было, очевидно, он ловил телёнка, поймал его, зарезал и приготовил бон-филе. Вернулся уже со взвешенной и завёрнутой в бумагу порцией мяса.
- Спасибо, - поблагодарила Изабелла. И добавила: - Я буду приходить к вам по вторникам и пятницам, в четыре часа дня. Вас это устраивает?
- Да, - в третий раз кивнул мясник.
Расплачиваясь в кассе, Изабелла Геогиевна порадовала толстую кассиршу, указав на её обесцвеченные перекисью волосы, закрученные на голове в тяжелую башню:
- У вас очень модный цвет волос, мадам, в Париже все женщины тоже красятся в блондинок. Но вам лучше распустить волосы, чтобы кудри лежали на плечах: распущенные волосы, мадам, украсят ваше приветливое лицо.
Польщённая кассирша всунула два указательных пальца себе за обе щеки и стала с силой растягивать их, пытаясь улыбнуться.
Когда, вернувшись домой, Изабелла развернула пакет, Фаина Георгиевна ахнула: такого свежего мяса она давно не видела, очевидно, мясник отрезал его из своих личных запасов.
- Бон-филе надо уметь выбирать! - гордо заявила Изабелла.
С тех пор каждый вторник и каждую пятницу она посещала "Мясные изделия". В эти дни, ровно в четыре часа, мясник отпускал кассиршу, закрывал магазин, вешал на дверь табличку "Переучёт", ставил рядом с прилавком большое старинное кресло, купленное в антикварном магазине, усаживал в него свою дорогую гостью, и она часами рассказывала ему о парижской жизни, о Лувре, об Эйфелевой башне, о Елисейских полях...
А он, подперев голову ладонью, всё слушал её, слушал, слушал... И на лице его вдруг появлялась неожиданная, наивная, детская улыбка...»

Яков Сегель

P. S. Окружающий нас Мир не меняется насилием и сквернословием, он меняется добрым словом и уважительным отношением к человеку.

[iriskka]

Забрала к себе жить маму.
Навсегда. Ничего заранее не решая, просто одним днем, с одним пакетом. В пакете – колготки, тапочки с надписью «Лучшей бабушке на свете» (подарок моих детей), теплый халат с рубашкой и почему-то наволочка. Мама пакет собирала сама.
Теперь у меня дома уже три недели живет старенькая девочка лет четырех. Худенькая, с белоснежной гулькой на голове, в хлопчатых колготках гармошкой на щиколотках.
Она гуляет по коридору, мелко шаркая теплыми тапочками, осторожно останавливается у порога и высоко поднимает ноги, переступая невидимые препятствия. Улыбается собаке в коридоре. Слышит невидимых людей и рассказывает мне ежедневные новости от них. Стесняется и много спит. Аккуратно кусает шоколадку (я все время ей подкладываю в комнату шоколад) и запивает чаем, придерживая чашку двумя руками – одна рука дрожит. Страшно боится потерять с тонкой руки обручальное кольцо, всё время его проверяет. Я вдруг вижу, какая она старенькая и беспомощная.
Она просто отпустила себя, расслабилась и перестала играть во взрослую. И доверила полностью, абсолютно, во всех мелочах свою жизнь мне. И самое главное для нее – когда я дома. Она так облегченно выдыхает, когда я вхожу с улицы, что я стараюсь надолго не уходить.
И я опять каждый день варю суп к обеду, как детям в детстве, опять на столе появилась вазочка с печеньем.
Что я чувствую? Сначала — ужас...
Она была самостоятельной, все три года после папиной смерти хотела жить одна. Я ее понимаю – впервые в жизни, в свои восемьдесят мама делала то, что хочет сама.
Сейчас я чувствую жалость к этой хрупкой Вселенной, любовь и нежность. Я прекрасно понимаю, по какой дороге мы с ней идем.
Я очень хочу, чтобы эта дорога была для нее счастливой — с любимой дочкой, в тепле и комфорте. С домашними пирожками и котлетами. Остальное для мамы уже не имеет значения.
Мама, спасибо, что ты — у меня. Будь, пожалуйста, подольше..

[iriskka]

ИСТИНА

Замерзший, худой кот сидел на краю обледеневшего за ночь тротуара и провожал глазами спешащих прохожих. Невесомые снежинки одна за одной падали на кончик ржавого носа и тая от горячего, нездорового тепла крошечными капельками стекали вниз.

Кап...

Кап-кап...

Кап-кап-кап...

«Сейчас. Сейчас он соберет последние крохи сил в лапы и попробует еще раз. Не для себя, он уже пожил свое. А вот ему... Ему обязательно должно повезти». Кот оглянулся и с отчаянием посмотрел на припорошенный снегом холмик из которого торчал кончик рыжего, похожего на надкусанный бублик хвоста. Хвост принадлежал щенку. А, может быть, это щенок принадлежал хвосту. Иногда кот терялся в догадках кто же главнее в этом рыжем тандеме. А иногда просто принимал все как есть. Ведь какая собственная разница, правда? Главное, что с хвостом или без хвоста щенок был. Появился в одно мгновение рядом и перевернул в одночасье вверх ногами всю размеренную, наполненную беспросветным одиночеством, кошачью жизнь.

С того самого дня, беспризорный, потрепанный годами уличной жизни кот, почему-то совершенно расхотел умирать. Стала ли виной тому щенячья любовь к жизни, прилипшая к коту не хуже приставучего репья, или проснувшиеся вдруг в коте чувство отцовства…. Неважно. Важно лишь то, что теперь у кота появился повод продолжать бороться дальше. Искать в мусорных баках остатки выброшенной людьми еды, обвивать черным хвостом неуклюжие щенячьи лапы и прятаться от уличного равнодушия в тепле преданных, похожих на черные бусины щенячьих глаз.

А потом пришла зима. Пришла неожиданно. Припорошила за ночь изученные наизусть городские тропинки, укрыла холодной белоснежной россыпью кучу потемневших, опавших с деревьев листьев и колючим ежом заколола подушечки лап. Зима пришла за данью. И в один из декабрьских дней пробралась в самое сердце рыжего, вертлявого и такого дорогого коту, щенка. Кот старался изо всех сил. Согревал дрожащее тельце собственным скудным теплом, слизывал шершавым языком скатывающиеся по щенячьей морде и тут же замерзающие на холодном ветру кристаллики слез. Тыкался лобастой головой в жесткую, промерзшую и превратившуюся в колючки рыжую шерстку… Пока вдруг не вспомнил…

«Боги! Кошачьи Боги! Ничего. Ничего, потерпи мелкий. Я справлюсь. Они услышат! У меня еще две жизни в запасе. Я отдам! Ты только дождись … дождись меня».

Грязный худой кот встряхнулся и, не щадя лап, снова бросился в сторону площади.

- Боги кошачьи! Помогите! Не для себя прошу! – он вновь метался между спешащих по своим делам людей и не хрипло, надрывно мяукал. Цеплялся лапами за людские ноги и отброшенный в сторону очередным брезгливым пинком вскакивал. Словно не чувствуя боли, начинал все сначала. Вторая попытка, третья… «Ничего. Ничего, он справится. Они услышат! Не могут не услышать! Только бы не опоздать… только бы…»

- Бешенный что ли? – девушка, что вот уже несколько минут наблюдала за мечущимся по площади котом удивленно посмотрела на мужа.

- Не знаю, но в настойчивости ему точно не откажешь,- хмыкнул мужчина и увидев, как от очередного пинка черный кот распластался на припорошенным снегом асфальте поморщился, - Не нравится мне все это. Пойдем, посмотрим?

Двое людей, зябко ежась от пронизывающего декабрьского ветра пересекли площадь и нагнувшись над замершим животным переглянулись.

«Услышали! Они услышали! Я сейчас, я быстро, - распластавшийся неживой черной кляксой кот вдруг вскочил и резко отпрыгнув в сторону просительно посмотрел на пару, - Мяу? Мяу?? Ну пожалуйста! Пожалуйста…, – еще один прыжок в сторону.

-Мяу!?

Мужчина сообразил первым. Схватил за руку девушку и сделал шаг в сторону призывно мяукающего животного.

Сто метров. Поворот… Открывшиеся взору мусорные баки. А возле них, на заснеженной картонке, торчащий из сугроба, словно надкушенный бублик, хвост.

- Щенок! Сережа, это же щенок!

Люда в два шага оказалась рядом и стряхнув с дрожащего комочка снежные хлопья, всхлипнула, - Господи, да он же совсем замерз!

Девушка сняла с шеи теплый шерстяной шарф и приподняв худое, заледеневшее тельце, с помощью мужа укутала в нагретую собственным телом ткань найденыша, -Все маленький все! Мы здесь! Сейчас…Сейчас, потерпи!

- Сережа, скорее!

- Беги, я догоню. Мужчина проводил взглядом торопящуюся в сторону дома, прижимающую к груди кокон из шарфа жену и, развернувшись, в упор посмотрел на застывшего изваянием черного кота.

- Спасал значит?

-Мяу, - кот понуро опустил голову, а потом и вовсе свернувшись колечком на той самой картонке спрятал под хвостом горячий нос.

- И что? – не успокаивался мужчина,- Так и будешь лежать?

Кот удивленно приподнял морду, не понимая, чего от него хочет Бог и вопросительно моргнул глазами. «Он уже все сделал! Отдал предпоследнюю жизнь, чтоб жил тот, другой. Он успел. Он справился. Или им мало?»

Кот встрепенулся. Вскочил на лапы, оббежал круг вокруг неподвижно стоящего мужчины, а потом… упал. Подтянул замёрзшие, ноющие от ушибов лапы под впалый живот и зажмурился.

«Забирай. Я готов. Забирай последнюю! Я пожил свое. Только он… пусть он будет счастлив…»

Большая теплая ладонь подхватила простившегося с последней жизнью кота под живот и одним ловким движением сунула за пазуху. Почувствовавший согревающее тепло кот напрягся. Растопырил лапы и кое как протиснув морду в щель расстегнутой у ворота куртки вопросительно мяукнул.

-Такой преданный и такой глупый,- идущий в сторону дома мужчина легонько щелкнул ничего не понимающее животное по носу и наглухо застегнув молнию куртки быстрым шагом поспешил за скрывшейся за поворотом женой.

******

Сытый, довольный черный кот лениво развалившийся на широком белом подоконнике счастливо жмурился. В нескольких метрах от него, прямо по середине большой светлой комнаты, натужно пыхтя и то и дело недовольно поскуливая гонялась за собственным, похожим на надкусанный бублик хвостом, вертлявая молодая собака.

- Откусишь ведь! - Кот фыркнул и прогнув спину одним грациозным прыжком оказался рядом. По привычке обвил лапы рыжего недоразумения, которому теперь едва ли доставал до груди, черным хвостом, ткнулся в поджарый бок мокрым носом и затарахтел.

- Знаешь, а они хорошие, - потерлась о кота, переставшая крутиться рыжая собака, - твои Кошачьи Боги.

-Хорошие, - фыркнув согласился кот.

- Грустные вот только,- не унималась собака,- это все, наверное, потому, что с детишками у них никак не получается. Чувствуешь, как они грустят? Совсем уже отчаялись…

- Все будет хорошо.

- Правда?

- Конечно.

- Подожди,- встрепенулась рыжая собака, -Ты все-таки смог, да? Дозвался? Но как же? Как же тогда ты сам? Ведь это была последняя твоя жизнь! Неужели ты обменял ее на их счастье? А обо мне? Обо мне ты подумал? Ведь я же не могу без тебя! Ведь я же…

- А ну успокойся! - Кот прижал лапой взволнованно стучащий по полу собачий хвост и широко зевнул, - Никуда я от тебя не денусь, бестолковый.

-Но…,- не унималась собака, -Но как же, ведь тогда, в декабре…твоя предпоследняя жизнь?

- В декабре, - загадочно сверкнул глазами домашний, черный кот… Знаешь, Бублик, тогда, в декабре, я наконец-то понял одну простую истину: настоящие Кошачьи Боги, жизни не забирают….

[iriskka]

Баба Яга, уютно устроившись в кресле, вязала себе шаль из козьего пуха и между делом вела беседу с Котом. За окном шумел лес, понемногу темнело. Кот зажёг лампу и пошёл наливать чаю с молоком себе и с медом- Яге. Тут в дверь робко постучали.
- Матвей,ты? Не заперто,входи, - окликнула старуха.
Дверь,чуть скрипнув,приоткрылась,и в избушку вошёл огромный волк.
- Бабуль,там это... - волк замолчал.
- Чего стряслось? Аль загрыз кого? Так не полнолуние вроде.Да и не случалось этого давно.
- Да нет... Мальчишка там у озера...
- Какой мальчишка?- не сразу поняла Баба Яга.
- Ну какой... Маленький. Плачет.
Старушка отложила вязание и посмотрела на часы. Кукушка,как обычно, спала.
- Машка! Подъём! Который час?
- Двенадцатый пошёл,- зевнув, сообщила кукушка, и снова уснула.
Яга задумчиво почесала нос.
- Сколь мальчику-то? Лет десять небось?
- Нет,- хмуро проговорил волк,- Года три-четыре.
- Сколько?!- ошарашено подскочила Яга.- Так ты чего не привёл-то сразу?
- Так я ж волк теперь,не оборотень больше.
- Ну и что с того?
- Так напугается ведь,- грустно сказал Матвей.
- Такие не боятся, мал ещё. Ладно, показывай,- и старушка, накинув старую шаль и велев Коту разжечь печь, выскочила за дверь.
В лесу окончательно стемнело, а хилый месяц с трудом пробивался сквозь рваные дыры в тучах.Матвею,видевшему ночью так же хорошо,как днём, темнота не мешала.Яга же абсолютно доверяла провожатому. На ступу в темноте рассчитывать не стоило,да и для леса она не годилась.
Яга,несмотря на возраст и негнущееся колено,была весьма шустрой, до озера добрались быстро.
Мальчик сидел,прижавшись спиной к дереву,и доверчиво смотрел на пришедших.
Яга посветила керосиновым фонарём.
- Ох ти ж, да он же босой!- покачала головой Яга.- Где обувь-то твоя,малец?
- Там птица страшная была,кричала.Я испугался, побежал и потерял,- шёпотом сказал мальчик,- На болоте.
- Выпь наверно,-заметил Матвей,- Они меня-то пугают до сих пор иногда. Ребёнка и подавно.
- От беда-то. Как звать-то? Лет сколько?-спросила бабка.
- Никита. Пять скоро!
- Ладно,пойдём ко мне,Никита, не в лесу же ночевать будешь,- и Яга подняла Никиту на ноги.
- Бабушка, я не могу идти,у меня ножки болят, - и Никита заплакал.
Яга,присев, посмотрела на ноги мальчика. Они были сильно поцарапаны, в грязи,крови и мелких порезах.
- От ить горе-то... Матвей, иди сюда. Повезешь на спине Никитку, сам не дойдёт.
Волк подошёл ближе,и,с помощью Яги,мальчик вскарабкался ему на спину.
Добрались уже заполночь. Кот успел поставить горшок с кашей в печь и нагреть воды. Постелил мальчику на сундуке чистую постель.
- От помощник, от молодец!- похвалила Яга. - Мазь мою зеленую достань, поранен немного ребёнок.
Кот полез на полку за мазью, а Яга, не мешкая, принялась помогать Никите помыть ноги. Матвей топтался у двери.
- Ну, чего застыл? Обутку сыщи сбегай, чай недалеко где должна быть, - распорядилась бабка.
Волк бесшумно исчез за дверью.
Пока Никита умывался и ел, Яга расспросила, как он в лесу один на ночь глядя оказался. А мы с бабушкой за грибами пошли,я ходил,а тут-раз!- а бабушки нет.
- Эти мне бабушки!- вполголоса ругнулась старушка и громче спросила:- Ты сам-то с деревни аль с города?
- Мы из города.На машине приехали.
- Да оно понятно,что не пешком. Наелся? Ложись давай,спать давно пора!
Уложила спать спасеныша и вышла на крылечко. Матвей уже принёс ботинки мальчика, мокрые и грязные,но вполне целые.
- Забеги хоть поешь,а то и на охоту не успел,- пригласила волка Яга.
Кот уже приготовил волку каши с салом да стакан молока и краюху чёрного хлеба.
Засиделись допоздна,обсуждая нерадивых родителей да бабушек,то и дело теряющих в лесу детей.
Утром Никита был совсем здоров, от ран на ногах остались тоненькие шрамики.
Яга, угощая ребёнка яичницей, расспрашивала его о семье, родителях, городе. Никита оказался очень разговорчивым, на вопросы отвечал обстоятельно. Не смущал его ни убогий вид избушки, ни огромный наглый Кот.
Ближе к обеду прибежал Матвей.
- Нашёл! У Старого Бора ищут, - сообщил волк.
Никита с восторгом смотрел на волка, прокатившего его ночью.
- Ну что, Никита, домой хочешь? - спросила Яга.
- Хочу!
- Ну вот и хорошо, Матвей тебя проводит. Не страшно?
- Нет!- и мальчик обнял старушку,- Спасибо тебе, бабушка! А я ещё тебя увижу?
- Да кто ж знает, милок? Всяко может быть. Беги!
Вместе с волком Никита пошёл туда,где его искали. Отойдя метров на десять, мальчик обернулся, чтобы помахать старушке, но избушки уже не увидел.
- Не смотри, не найдёшь,- сказал Матвей, - Её только я могу найти да сама бабушка. Ну и звери лесные. Пойдём.
Когда крики людей стали отчётливо слышны, волк велел Никите идти в ту сторону. Сам незаметно наблюдал из чащи, как двое людей, увидев мальчика, побежали к нему, подхватили на руки и радостно закричали:
- Нашли!
Вечером Яга, Матвей и Кот пили чай.
- Бабушка,а может уйдём куда,где людей поменьше,- сказал волк.
- Да куда уж, Матвей? Кто ж их выручать будет? Войну-то вспомни!- и Яга сделала очередную запись в заветной тетрадке: "Никита, 5 лет."
Никиту искали почти двое суток. Рассказам ребёнка, что он ночевал " у бабушки,у которой есть огромный кот и говорящий волк", никто не верил,списали на испуг. Но врачи не нашли у Никиты ни переохлаждения, ни истощения, ни стресса,ни каких-либо травм.

автор Юлия Каташевская

[iriskka]

Сегодня, в центре Санкт Петербурга, произошла эта душещипательная история, которая закончилась..

После тренировки, я не спеша брёл по улице Марата, остановился на светофоре и вдруг услышал, как кто-то отчаянно кричал : Филя! Филя! Филечка!

Девушка бежала со стороны парка Театра юного зрителя

- Вы не видели, здесь маленькая такса не пробегала? , - спросила она, еле переведя дыхание

- Нет, - ответил я, и мы побежали вместе
- Чо случилось, - на ходу поинтересовался мужик, - грабят кого?
- Таксу преследуем, - говорю
- Приметы есть, - спрашивает, - может привычки какие, особенности. Не хромает ?
- Р не выговаривает, - отвечаю, - сама длинная, ноги короткие, характер неуравновешенный.
- Понятно, - говорит мужик, - тёща моя один в один, найдём. Такие не теряются. Кто хозяин?

Я кивнул в сторону девушки

- Спокойно, - говорит, - мадам, как звать ?
- Филя, - отвечает девушка
- Очень приятно, а меня Николай. Вы по улице идите, а я во дворы забегать буду. Я здесь все дворы знаю.

Бежим дальше, девушка кричит, я по сторонам гляжу, мужик подворотни изучает.

Вдруг из одного орёт
- Нашёл! Царапается! Ай , укусила меня!

И появляется из темноты двора с лохматым котом в руках

- Вот, - говорит, - в помойке обнаружил, жрал что-то
- Это, - говорю, - не такса, это вообще не собака, это кот какой-то
- Вижу, - отвечает, - что кот, там-то не видно, слышу кто-то чавкает, я и схватил. Я его за это себе оставлю, хоть и не такса, а так-то ничем не хуже.

Дальше побежали.

Девушка у все прохожих спрашивает на предмет таксы, кто-то отвечает, что не встречалась, кто-то рукой показывает вперёд, туда, мол, пошла.

- Слышь, - спрашивает мужик, - может она в магазин забежала, метров через сто "Красное и белое", у меня там скидка, зайдём ?
- Потом, - говорю, - сначала найти надо, девчонка не переживёт

И вот так мы бежим, девушка впереди, мы с мужиком и котом чуть сзади, дышим громко, но стараемся не отставать.

Вдруг мужик останавливается, дыхание перевёл и говорит
- Я вспомнил, там из трубы водосточной, метров двести назад, как раз в сторону магазина, чья-то жопа торчала с хвостом, да я как-то сначала значение не придал.

Мы девушку окликнули и назад побежали, и точно труба, а из неё задняя часть таксы торчит, как я её не заметил, ума не приложу.

Девчонка эту часть прямо за хвост схватила и вытащила. Филя вроде недовольна была сначала, что от дела оторвали, но потом даже обрадовалась и стала хозяйку лизать. Понятно слезы, объятия, благодарности, клятвы что больше никогда и тому подобное.

- Слышь, - говорит Николай, когда девушка ушла, - я обращаю внимание, что магазин до десяти, пошли кота обмоем ?
- Пошли, - соглашаюсь, - кот это святое.

Сегодня, в центре Санкт Петербурга, произошла эта душещипательная история, которая закончилась очень хорошо, впрочем, как и все истории, которые происходят в добрых и отзывчивых городах мира...

Автор: Сергей Дединский

[iriskka]

О женщинах.

Старый наш кот Тимофей как-то раз серьезно отравился. Настолько, что кричал от боли и тяжело дышал.
Вся семья собралась вокруг пушистого бедолаги — я делал массаж живота, родители вливали ему в глотку растворённый «Мезим».
Через 10 минут приехал вызванный ветеринар — сын друга отца.
«К сожалению, не выживет. Могу усыпить...», — заявил врач.
Мы отказались, врач уехал.
Я продолжал слегка гладить кота по животу и вдруг кот прекратил тяжело дышать, поднял голову и внимательно посмотрел на нас, собравшихся вокруг него.
Мы решили, что всё — кот уходит за радугу.
Но тут он вдруг пнул меня по руке, встал на ноги и пошатываясь пошёл к своей миске.
Выпил стакан молока и так же пошатываясь устроился в свой тёплый угол, откуда не вылезал почти сутки. Мы лишь иногда тревожили его, опасаясь, что всё уже кончено.

На второй день после приступа кот внезапно и полностью пришёл в себя и стал требовать, чтобы его выпустили на улицу.
Несмотря на некоторые опасения за здоровье кота, мы все же решили, что прогулка ему не помешает.
Кот вышел за дверь и пропал на долгих три дня.
За эти три дня все в доме окончательно попрощались с котом, решив, что живым мы его уже не увидим.

Через три дня пришла женщина с соседней улицы. В руках у неё была корзина, где сидел с ошалелыми глазами, дико орущий и страшно воняющий Тимофей.
Вся семья бросилась к ней
«Что случилось? Как он? Где вы его нашли?!» — вопросы сыпались на соседку со всех сторон
«Что его искать?! Пришёл к моей Мусе три дня назад, затащил ее на крышу сарая и устроил трёхдневные концерт с оргиями!»
Отец покачал головой.
«Понятно. Вернувшись с того света, он решил, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на что-то ещё кроме женщин»

После этого Тимофей прожил ещё десять лет.

Владислав Юсупов

[iriskka]

Бесценный.
Котенок был самый обычный, дворовый полосатик с плоховатой шерсткой и слезящимися глазками. Но мордастый и пронырливый. Как он запрыгнул в машину и улегся в спортивной сумке, Валерка даже не заметил, видно пока дверь была открыта. Незаурядного ума животина попалась. Мелкий блохастик зарылся в спортивный костюм и затаился. Вот так он и проник в Валеркину жизнь. Брошенная у дверей сумка вдруг зашевелилась, сначала показалась мягкая лапа, а потом хитрый терракотовый нос. Детей у Валерки с Лизой еще не было, котенок был усыновлен, и получил имя Прохиндей. Прохиндея отмыли, подлечили и сделали прививки. Нельзя сказать, что-бы он рос шикарным красавцем. Чего не было, того не было. Но жить с ним было не скучно. Через месяц он освоил унитаз. Нет, не лоток, а именно унитаз. Потом научился открывать водопроводный кран и пить воду. Чуть позже – закрывать кран. Холодильник пришлось поменять. Купили Шарп, там дверь на ключик закрывалась. В предыдущем - он открывал дверцу и поедал все подряд, видно сказывалось беспризорное детство. К порядку он Валерку и Лизу приучил за 3 месяца. А ведь родителям – не удалось. Любая брошенная вещь или раздиралась, Лизины колготки, например, или утаскивалась, и ее надо было подавать в розыск. Был еще и третий вариант, очень уж духовитый… Пресса читалась на мелкие кусочки.
Когда пришла тёща, жившая рядом, но навещавшая их редко, обнаружила выдраенную начисто квартиру, и немыслимый порядок, она с подозрением посмотрела на Валерку и спросила:
- Ты ее побил, что-ли?
- Кого?
- Да Лизку. Или она тебе нашкандыбала. Больно у Вас странно стало, даже вся обувь убрана и носки у дверей не валяются. И Лизкины книжки и журналы лежат на полке. А может вы разбогатели и домработницу наняли?
- Ну что ты, мама, - ответила Лиза, - мы просто завели Прохиндея.
- Ага, так я вам прям и поверила.
Теща проследовала по квартире, огляделась.
- А где лоток то?
- Он в унитаз ходит, - ответил Валерка.
- Да не бреши, небось прибрали и теперь смеетесь надо мной.
Валерка только вздохнул. Подросший Прохиндей сидел на диване и изредка косился на тещу…
Через год котяра стал здоровенным и звался уже Прохиндеище. Лиза забеременела и вскоре попала на сохранение. А Валерку направляли в командировку. Он сначала пообзванивал гостиницы для животных, потом заглянул в одну из них, с хорошей репутацией, огорчился и пошел на поклон к теще.
Теща чуть поартачилась. Но он пообещал ей кухонный комбайн. А тесть был человек спокойный, и когда узнал, что у них будет жить кот, сказал: «да хоть лошадь заведите, только меня не трогайте».
Валерка поехал. Звонил и Лизе, и теще – Нонне Дмитриевне. Ответ был один – все хорошо. Когда вернулся, сразу побежал к жене в роддом, поговорил с врачом. Потом пошел к теще.
В тещиной квартире царил невиданный порядок. Нонна встретила его недовольно и сказала:
- Слышь, зять, я тут подумала, не отдам я тебе пока Прохиндея. Тебе в больницу надо к Лизе почаще ездить, заниматься с ним некогда, вот решила тебе помочь.
Валерка очень удивился. Котов теща не любила, да и вообще к животным была равнодушна.
- А Вам то он зачем? – воскликнул Валерка, - признавайтесь честно, а то забираю немедленно.
Теща подошла к Валерке поближе и шепотом сказала
- Мой то старый уже все вещи в шкаф вешает, но носки пока иногда бросает, надеюсь пары недель хватит.
Прохиндей вальяжно вышел из комнаты и залез в спортивную сумку, принесенную Валеркой.
- Нонна Дмитриевна, я через 3 недели опять еду в командировку, - сказал Валерка, и не успел закончить фразу.
- Оставляй, оставляй его, как-нибудь справлюсь. Правда мы на кухне ручку с замком поставили. А то ведь сам знаешь…
Валерка пошел домой. Прохиндей восседал в почти закрытой спортивной сумке и видимо спал. Сзади тихо подъехала машина. Сумку рванули резко, и машина прибавила скорость. Валерка побежал, и видел, как сумку затащили в приоткрывшуюся дверь. Бегал Валерка отменно, имел разряд. И злость сил прибавила. Но вряд ли бы догнал. Неожиданно машина начала юлить по дороге как пьяная и встала. Дверь открылась и из нее вывалился мужик, держась за лицо. Из открытой двери несся победный кошачий вопль. Как будто ликовало племя индейцев. Валерка пнул мужика, тот свалился. Второй тоже далеко не убежал. Прохиндей продолжал орать. Начали собираться люди. Кто-то вызвал полицию.
Когда Валерку признавали потерпевшим, веселый следователь сказал:
- Наши оперативники эту парочку ловили больше года. А Вы в одиночку задержали обоих, да еще с поличным. И какова стоимость похищенного - сумки с содержимым?
- Ну, задержал то их не я, а мой кот – Прохиндеище. А сколько он стоит я не знаю.
- Думаю, стоит не меньше 100 000, учитывая его вклад в борьбу с преступностью.
Лиза родила сынишку. И на неделю в квартире воцарился дурдом. Малыш кричал беспрестанно. Один раз они оба так устали, что заснули под крик. Проснулись от тишины, подкрались к детской кроватке. Рядом с Артуром, прижавшись к его животику лобастой головой, лежал Прохиндей и мурчал как трактор. Малыш сладко спал.
- Валера, надо бы Прохиндею дополнительное питание выделять за ночные смены, - засмеялась Лиза.
А Валерка отправился спать дальше.
Год казался и бесконечно длинным, и коротким одновременно. Артур пошел. Он смешно бегал по квартире, а Прохиндей его сопровождал.
Правильно говорят, что после двадцати пяти отсчитываешь время пятилетками. Валерка и оглянуться не успел, как сын подрос, а Прохиндей начал стареть и как-то заболел. Они поехали в ветлечебницу. Поставили коту капельницу, купили лекарства. Шли от машины домой. Сосед сунул любопытный нос.
- Вы откуда с котом, и что в пакете?
- Из ветлечебницы, - ответил Артур, - кота возили, еще лекарств купили.
- Небось не дешево, кот-то, смотрю, не породистый, зачем на такого тратиться? Или ценный?
- Очень ценный, - ответил Валерка.
- Бесценный, - сказал Артур.
- А что же в нем бесценного? Обычный, полосатый.
- Душа, - сказал Артур.
- Душа, - подтвердил Валерка: Слышишь, сосед, тебе знакомо такое слово – душа?

Автор Елена Андрияш(с)

[iriskka]

[iriskka]