"Ольфакторная Скульптура.
Диалог между абстракцией запаха и материальностью формы.
Аромат эфемерной красоты, столь же мощный и хрупкий, как сама жизнь.
Скульптура, отличающаяся вечной красотой, безошибочно отвечающая нашим внутренним желаниям."

Искусство не должно быть только визуальным, оно должно доставлять удовольствие не только глазам, но и обонянию. Этой идеей руководствовалась Majda Bekkali, владелец, дизайнер и создательница линии Sculpures Olfactives (Lilly du Reve). Коллекция была представлена в 2010 году и включает в себя два аромата, женский и мужской. Над созданием этих богатых композиций работали известные парфюмеры, а неординарный дизайн флаконов был создан в сотрудничестве с известным скульптором Claude Justamon.

Ароматы названы J'ai Fait Un Reve Pour Elle и J'ai Fait Un reve Pour Lui. Они были созданы на основе тщательно подобранных высококачественных ингредиентов. А идея ароматов - подчеркнуть связь между материальным, визуальным и парфюмерным искусством.

Интервью С.Борисова с Маждой Беккали, беседа о новом аромате Tendre Est La Nuit, Majda Bekkali Sculptures Olfactives.
"Сергей Борисов: Здравствуйте, Мажда, скажите, аромат Tendre Est La Nuit – это ваше второе литературное посвящение? Похоже, вы нашли новый способ развития вашего дома, кроме скульптуры?

Мажда Беккали: Несмотря на название аромата, которое связано со Скоттом Фицджеральдом, меня вдохновила не эта его книга, а история его жены Зельды. Что касается вдохновения этого аромата, Tendre Est La Nuit, то больше всего я хотела передать притягивающую и влекущую силу темноты. Её успокаивающую мягкость и будоражащую ауру. Я хотела рассказать, что может быть антиподом шумного и бурлящего событиями мира, в котором мы вынуждены жить сегодня: это уютная и приятная атмосфера, ведущая к томности и безразличию. Но еще, когда мы выныриваем из шумного мира, то возникают опасности, устои причин и следствий сотрясаются и возникают животные ощущения.

И всё это Зельде Фицджеральд пришлось пережить, испытать на себе. Я не испытываю восхищения перед её супругом Фрэнсисом Скоттом Фитцджеральдом. Ему постоянно не хватало собственного воображения и он без зазрения совести использовал личные дневники Зельды. Судьба этой женщины, чувственной и яркой, тронула меня, как и многих других, кто остался в стороне от марша слепого прогресса и навязанных представлений о нормальном.
Не Фрэнсис, но Зельда? Интересно…

В Ревущие Двадцатые эта пара была настоящими звездами желтой прессы – они выдержали вместе ровно десять лет. Зельду называли, с легкой руки её супруга, «Первая американка-флаппер». Но она была не только олицетворением женщин тех лет – свободные умственно, модные и курящие, зажигающие в темное время суток, готовые к сексуальным приключениям, жупел для консервативных мамаш и магнит для их сынков – она стала причиной славы Фрэнсиса.

Она согласилась со своими богатыми родителями, что Фрэнсис не может обеспечить семью, поощряя его писать больше, лучше, интереснее.

Для начала он стал писать ей длинные любовные письма, и его муза Зельда помогла ему не только морально (отвечая ему), но и реально, в текстах. Уже в своем первом опубликованном романе «По эту сторону Рая», Фрэнсис начал использовать выдержки из её текстов. Монолог Эмори Блейна на кладбище в этом романе почти полностью взят из личного дневника Зельды, который она позволила ему прочесть и использовать. После публикации этого романа она приехала к нему в Нью- Йорк и они стремительно поженились.

«Не думаю, что знаю вас хорошо – но я знаю,
что вы пахнете великолепно, как влажная трава у старых стен,
…и что ямочка в вашем плече создана словно по размеру моей щеки»
Зельда Фицджеральд

Затем – яркая жизнь напоказ во времена «эпохи джаза». Они купались в фонтанах, ездили на крыше такси, приходили голыми в театр, сутками пропадали в алкогольном угаре, пока их не выбрасывали из отелей за неумеренное пьянство. Но про это лучше прочесть в биографии этой семьи, не покидавшей светской хроники, про их любовь, ненависть и ревность. Спустя 10 лет гламурной и саморазрушительной жизни, Зельде поставили диагноз «шизофрения» и она начала свою жизнь в клиниках, санаториях и больницах для душевнобольных. Там она написала свой собственный роман, Save Me the Waltz, в 1932 году. Скотт был взбешен и разозлен на неё, ведь она написала автобиографический роман по мотивам их семейной жизни раньше него – а он планировал использовать те же события и фразы в своем романе. Он уговорил её убрать кое-какие сцены, чтобы они появились парой лет спустя в его романе «Ночь Нежна». Но поскольку он был известным писателем, а она лишь сумасшедшей бедной женщиной, то он стал вечно пьяным героем потерянного поколения, а она – иконой феминизма.
Сергей Борисов: Очень интересно, должен признаться, что одним своим ответом вы полностью перечеркнули все мои подготовленные вопросы, основанные на литературе! (смеется) Так что теперь нам можно сразу переходить к пробам и обсуждению этого биографического аромата.

Мажда Беккали: Этот аромат – посвящение Зельде Фицджеральд, кто медленно и методично старался воссоздать ночь в собственной душе. Она уходила из «нормального мира» в свой кокон, свой собственный отстраненный мир безумия, чтобы уйти, сбежать от жестокой реальности мира.

Аромат рассказывает о ночном времени: ночь – время безумств и алкогольных оргий «эпохи джаза», ночь – время темноты и тайны, ночь – время, когда меркнет свет и затихает голос разума. Ночь изображается не только очевидно, но и фигурально: аромат Tendre Est La Nuit рассказывает о притягательной силе ночи и сладкой летаргии, в которую погружается земля и её обитатели ночью.
Сергей Борисов: Слушайте, вам не кажется, что идея с точки зрения маркетинга не очень хороша – шизофренический аромат малоперспективен с точки зрения продаж?

Мажда Беккали: Да-да, думаю, не нужно считать его ароматом шизофрении! (смеется) Для маркетинга совсем не хорошо! Знаете, я меланхолик по характеру, я задумала, что этот аромат сможет защитить, окружить теплым и мягким коконом, чтобы изолировать от любых возможных неприятностей. Это как мягкое одеяло, чтобы скрыться – такой был бриф для парфюмера Дельфины Тьерри (Delphine Thierry).

Сергей Борисов: Какие-то ингредиенты вы с ней обсуждали?

Мажда Беккали: Да, конечно. Когда мы говорили, я хотела, чтобы в начальных нотах было ощущение ivresse, как это… опьянения и упоения, аромат Гевюрцтраминера, великолепного вина. Поэтому мы использовали фруктовый аромат даваны, немного бессмертника и сычуаньского перца, чтобы создать ощущение пряности вина и опьянения. И много животных нот, чтобы создать ощущение опасности, которая рыщет в ночном сумраке. Так и вышел аромат мягкий, пряный и животный.

Сергей Борисов: Для меня это больше аромат пачули с пряностями …

Мажда Беккали: Да, пачули и дубовый мох здесь тоже есть – для воссоздания шипровой моды тех лет; Вы же знаете, что в те годы шипры были в моде, потому я и решила сделать аромат Tendre Est La Nuit шипровым, чтобы остаться в моде Ревущих Двадцатых и «эпохи джаза».
Сергей Борисов: А вы могли бы рассказать о своих собственных аллюзиях между ароматом и цветом? К примеру, какой запах черный для вас?

Мажда Беккали: Черный? Я думаю, что масло каде, которое получают из древесины можжевельника, с его жирным дымным запахом, является воплощением черного цвета.

Сергей Борисов: А запах звездной ночи?

Мажда Беккали: Сложно сказать, это ведь уже не просто цвет, а картина… наверное, это наш винный и виноградный аккорд… шампанское, траминер…

Сергей Борисов: А какой запах у нежности?

Мажда Беккали: Я думаю, что нежным и мягким ощущением, похожим на прикосновение кашемира, обладает масло семян амбретты (гибискуса). Кстати, его я использовала в своем аромате, поскольку Tendre Est La Nuit мягкий и глубокий аромат, реальный и метафорический, как мягкий бархат черной ночи заставляет забыться и оставить свой разум. Мягкий аромат семян амбретты и тонкая сладость бензоина против темноты бессмертника, кожи, ладанника, кастореума и пачули. Темная сторона преобладает. Звуки стихают и становятся шепотом, фигуры становятся тенями, линии сливаются, исчезают границы… Гипнотический ночной воздух напоен ароматами: многие цветы упрямо отказываются пахнуть при свете дня и соблазняют ароматами только ночью, привлекая лишь ночных бабочек. Аромат – необычно мягкий кожаный шипр, ароматная игра света и тени, и в нем скрыто чувство достатка, смешанное с досадой.
Для меня аромат пахнет меньше шипром, даже и кожаным; с быстро улетучивающейся пьяной свежестью рома и шампанского, далее он скорее древесно-ориентальный аромат, пряный, кожаный и с преобладанием бархатного запаха пачули. Давана и бессмертник – не самые цветочные цветы, им не хватает свежести, веселья, беззаботности и прозрачности, - и потому вместо шипра мне чудится древесно-ориентальный аромат. Он одновременно бархатистый и беспросветный – и прозрачный, как глубокое небо, в которое можно падать всю жизнь и так и не достичь дна. Непрозрачный аккорд тени составлен из ладанника, бессмертника, бобровой струи, и пачули – а свежий прозрачный и длительный аккорд создан из ладана и синтетических молекул амброво-древесного направления. Ничего копченого и по-настоящему черного – лишь переплетение серых, коричневых и полупрозрачных вуалей. Любое абсолютно черное тело может обмануть в оценке расстояния – ты думал, что оно еще далеко, а оно уже рукой подать. Абсолютно черная ночь для одних – скучная смерть, для других – идеально чистый и спокойный фон, на котором можно развернуть самые красочные и чувственные сны."

Ссылки: